На пути развития науки знаменательными стали 50-е годы 20-го столетия, когда в развитии ядерной физики началась новая эпоха – объединения стран в целях научного сотрудничества: в 1954 году в Женеве был создан Европейский центр ядерных исследований (ЦЕРН), объединивший ученых нескольких капиталистических стран Европы, а в 1956 году по его примеру в Советском Союзе в 125 километрах к северу от Москвы был создан Объединенный институт ядерных исследований (ОИЯИ), в котором объединились ученые из социалистических стран.
Создание этих центров на идеологической основе было делом второстепенным, главное же было продиктовано объективным путем развития науки: от ученых-одиночек к объединению в научные группы в пределах страны (НИИ) и далее к объединению научных потенциалов нескольких стран.
Как в таблице Менделеева каждому элементу соответствует свое место, так и каждому этапу в развитии ядерной физики соответствует вполне определенное время – ни ЦЕРН, ни ОИЯИ не могли возникнуть ранее того момента, как они появились. До того просто не было потребности в таком объединении. Она появилась только тогда, когда в развитии ядерной физики существенную роль стал играть экономический фактор, то есть когда наступила пора создания крупных ускорителей, являющихся практически основным инструментом в исследовании микромира.
В чем же главный положительный момент объединения ученых разных стран, которые продемонстрировали ЦЕРН и ОИЯИ?
В свое время Ганс Селье, автор теории стресса, подчеркивал, что все люди от рождения разные, но для самореализации они должны иметь равные условия. Как ОИЯИ, так и ЦЕРН предоставили ученым своих стран-участниц равные условия в работе. Равенство в работе давало возможность ученым из небольших стран проводить исследования на дорогостоящих крупных физических установках, создание которых было не под силу каждой такой стране в отдельности; постоянно участвовать в широких обсуждениях теоретических проблем. В этом равенстве и скрыт глубинный положительный момент объединения, так как оно повышает вероятность участия в физических исследованиях по-настоящему одаренных ученых, появление которых в какой-либо стране совсем не предсказуемо. Ярким примером тому являются великие умы Марии Кюри и Нильса Бора. А участие в совместных работах одаренных ученых – залог более быстрого и успешного развития науки.
Этот эффект наглядно проявился и в ОИЯИ. Например, среди соавторов, удостоенных в 1967 году Ленинской премии за синтез и исследование трансурановых элементов – чешский ученый Иво Звара. А среди соавторов цикла теоретических работ по элементарным частицам, отмеченного Ленинской премией в 1986 году, – известный теоретик из Вьетнама Нгуен Ван Хьеу. В 1960 году под руководством китайского ученого Ван Ган Чана на синхрофазотроне была открыта новая частица анти-сигма минус-гиперон. Ученые из разных стран стали соавторами многих открытий, сделанных в Дубне.
Создание ОИЯИ явилось своеобразным вызовом некогда процветавшей в Советском Союзе пресловутой борьбе с космополитизмом, потому как в интернациональном коллективе любой научный успех воспринимается в первую очередь как достижение человечества, а не отдельного народа. В связи с этим вспоминается известный американский психолог Эрих Фромм, который в одной из своих работ писал: «Если бы в системах воспитания во всех странах обращалось особое внимание на достижения человечества, а не собственного народа, то можно было бы с большей убедительностью и обоснованностью привить индивиду гордость за то, что он человек».
В самом деле, разве уж столь важно, что Мария Кюри – полька, а Нильс Бор – датчанин? Главное, что благодаря им все человечество поднялось на ступеньку выше в своем познании мира. Восхищение вызывают конкретные люди, а не страны, породившие их.
В 50-е годы прошлого столетия, создав ЦЕРН и ОИЯИ, человечество сделало первые шаги на пути крупных научных объединений. Положительные результаты не заставили себя ждать, и сегодня мы наблюдаем международные коллаборации и всемирные научно-исследовательские центры уже без разграничения идеологических систем. Таков объективный путь развития науки.
Как же на деле создавался Объединенный институт ядерных исследований?
В официальной литературе сообщается, что с инициативой создать ОИЯИ в 1956 году выступило советское правительство. Но правительство – понятие растяжимое, а конкретные идеи исходят всегда от конкретных людей. Ясно, что правительством просто была поддержана сама идея создания Института. А родилась эта идея в августе 1955 года на берегу Женевского озера. В то время там проходила международная конференция по мирному использованию атомной энергии. По воспоминаниям Михаила Григорьевича Мещерякова, одного из участников этой конференции, в один из дней конференции ученые социалистических стран ужинали вместе в кафе на берегу Женевского озера. Обсуждалась новость – созданный год назад Европейский центр ядерных исследований начал сооружать близ Женевы два протонных ускорителя: синхроциклотрон на 600 МэВ и кольцевой ускоритель на 30 ГэВ. Возникла мысль о создании аналогичного центра социалистических стран.
Сейчас уже трудно сказать, кто первый выдвинул ее, но факт, что она сразу же была всеми одобрена. Тем более, что в социалистическом лагере уже были готовы все основания к созданию подобного центра, – в Советском Союзе в 125-ти километрах к северу от Москвы в одном месте были сосредоточены Институт ядерных проблем (ИЯП) с работающим самым мощным в то время в мире синхроциклотроном на энергию протонов 680 МэВ, и Электрофизическая лаборатория Академии наук СССР (ЭФЛАН), в которой заканчивалось сооружение самого мощного в то время ускорителя – синхрофазотрона на энергию протонов 10 ГэВ. ИЯП возглавлял М. Г. Мещеряков, а ЭФЛАН – В. И. Векслер.
С инициативой сделать доступными эти ускорители для ученых социалистических стран в Правительство СССР обратился руководитель атомного проекта СССР Игорь Васильевич Курчатов при поддержке министра среднего машиностроения Авраамия Павловича Завенягина. В тот период «холодной войны», по признанию впоследствии академика Армянской Академии наук А. М. Петросьянца, предложение Курчатова было принято в высших политических кругах Советского Союза главным образом в качестве противостояния ЦЕРНу. Однако, благодаря советским ученым, никакой конфронтации не произошло. Наоборот, постепенно, без прямых компромиссов с капитализмом в конце 70-х годов завязались партнерские научные отношения с ЦЕРНом.
Первоначальное название Института было «Восточный», но в день подписания соглашения между странами-участницами 26 марта 1956 года название изменили на «Объединенный», так как Дубна не для всех первых 11 стран, подписавших соглашение, находилась на востоке. Это Албания, Болгария, Венгрия, ГДР, Китай, КНДР, Монголия, Польша, Румыния, СССР, Чехословакия.
Тогда же 26 марта было решено послать приглашение правительству Демократической Республики Вьетнам вступить в Институт. Приглашение было принято, и уже 23 сентября того же года представитель ДРВ присутствовал на совещании полномочных представителей правительств от стран-участниц в принятии Устава института.
Таким образом, первоначально в состав ОИЯИ вошли 12 стран. Впоследствии в разные периоды времени состав стран-участниц ОИЯИ менялся.
Организация такого института в то время представлялась значительной политической акцией, которая обставлялась правительством СССР и Академией наук очень торжественно и величественно. И здесь нельзя не отметить одну интересную деталь – Игорь Васильевич Курчатов, будучи инициатором всего этого дела, не принимал участия в официальных мероприятиях, хотя и не ограничился лишь инициативой. Он сыграл также значительную роль в период организации Института. На пост первого директора Института именно Курчатовым был предложен Дмитрий Иванович Блохинцев. По воспоминаниям самого Дмитрия Ивановича, на первых порах Игорь Васильевич ему очень помог. Конкретно эта помощь выражалась в следующем. Первоначально структуру Института мыслили состоящей из трех лабораторий, две из которых по существу уже функционировали: Лаборатория ядерных проблем с базовой установкой в виде действующего уже синхроциклотрона и Лаборатория высоких энергий, в которой заканчивалось сооружение синхрофазотрона на 10 Гэв. Эти лаборатории возглавили соответственно Венедикт Петрович Джелепов и Владимир Иосифович Векслер.
Третью лабораторию предполагалось создать заново с целью развития технологических работ по атомной технике. В этой лаборатории должен был быть создан атомный реактор мощностью несколько тысяч киловатт.
Д. И. Блохинцев, став директором, предложил в дополнение к этим лабораториям создать Лабораторию теоретической физики. Это предложение сразу же было поддержано и принято Курчатовым и руководством Управления.
Для руководства этой лабораторией и участия в ее развитии были приглашены уже широко известные ученые: Н. Н. Боголюбов и М. А. Марков. Впоследствии Николай Николаевич Боголюбов сменил Блохинцева на посту директора ОИЯИ и много лет руководил институтом – с 1965 по 1989 год.
В создании же новой Технологической лаборатории возникли значительные трудности, которые явно бы затормозили успешную работу всего Института в целом. Связано это было с тем, что необходимые затраты выходили далеко за пределы запланированных ассигнований.
Тогда, оценивая реальное положение, Блохинцев решил создать лабораторию ядерной физики (а не технологии) и в качестве источника нейтронов использовать импульсный реактор ИБР-1 малой мощности (1кВт), только что изобретенный в Обнинске. Такой реактор мог обеспечить широкий круг экспериментальных работ по физике атомного ядра и по нейтронной физике, потребляя всего лишь тысячную долю атомного топлива по сравнению с проектировавшимся ранее технологическим реактором.
Курчатов сразу одобрил это предложение Блохинцева и сумел убедить Завенягина принять его. Так при содействии Игоря Васильевича в рамках ОИЯИ возникла Лаборатория нейтронной физики, которую первоначально возглавил приглашенный Д. И. Блохинцевым Илья Михайлович Франк.
Чуть позже, в 1957 году по инициативе Курчатова появилась новая лаборатория – ядерных реакций. По воспоминаниям В. П. Джелепова, ее создание имело целью обеспечить наилучшие условия для перспективного развития исследований с многозарядными ионами, которые возглавлял в институте Курчатова в Москве Георгий Николаевич Флеров. Игорь Васильевич выдвинул идею создания лаборатории Г. Н. Флерова в рамках ОИЯИ и очень активно способствовал ее строительству и развитию в ней исследований. Современные достижения Лаборатории ядерных реакций лишний раз доказывают величие Курчатова как ученого, который силой своей интуиции определил и вовремя поддержал научное направление этой лаборатории. Именно в этой Лаборатории с первых дней её основания проводятся эксперименты по синтезу новых элементов таблицы Менделеева. В этой Лаборатории экспериментально было доказано существование «острова стабильности», предсказанного теоретиками. В ней же был открыт 105-й элемент таблицы Менделеева, который получил название «дубний».
Анализируя этапы возникновения и становления ОИЯИ, видно, что Игорь Васильевич Курчатов не просто принимал участие в этом мероприятии, а сыграл в нем определяющую роль.
По мере развития в ОИЯИ появились новые Лаборатории: в 1966 году Лаборатория информационных технологий, которую возглавил М. Г. Мещеряков, в 1988 – Лаборатория физики частиц, первым директором которой стал И. А. Савин, в 2005 – Лаборатория радиационной биологии, которую возглавил Е. А. Красавин. В мае 2008 года Лаборатория высоких энергий была объединена с Лабораторией физики частиц в одну Лабораторию физики высоких энергий. Её возглавил В. Д. Кекелидзе.
В последнее время в связи с недостаточным финансированием фундаментальной науки стали активно говорить о ее важности. Тема эта актуальна по той простой причине, что научные открытия всегда идут с опережением, порой огромным, своего практического использования. И людям, не понимающим этого, научные исследования фундаментального характера представляются пустой тратой времени и денег.
Конечно, с одной стороны, не все научные открытия находят свое практическое применение в дальнейшем, оставаясь на уровне констатации фактов. Но с другой, предвидеть точку приложения открытия также не всегда возможно.
Попробуйте-ка сейчас вернуть кого-нибудь из выступающих против субсидирования фундаментальных исследований к лучине, дровам и лошади. А ведь когда-то и электричество было на уровне фундаментального исследования (вспомните школьный пример из древности: «потрем стеклянную палочку шелком»), и никто не мог сразу предсказать такую его победную будущность, какую мы имеем сегодня.
Когда Мария Кюри получила соли открытого ею радия, ее отец, учитель физики и образованный человек, был рад успеху любимой дочери, но очень сожалел, что работа, по-видимому, представляет лишь теоретический интерес. Умерший в 1902 году, он даже не мог предположить, что результаты работы дочери лягут краеугольным камнем в основание века, получившего название «ядерного».
Кстати, ушедший век, как никогда обострил противоречие, заложенное в отношении к науке вообще. Суть этого противоречия состоит в том, что все наши материальные блага, с одной стороны, и все наши самые страшные несчастья в виде всякого рода оружия (ядерного, химического и т.д.), нарушений экологии, с другой стороны, есть плоды науки. И свет электрической лампочки, питаемой от атомной электростанции, и взрыв атомной бомбы есть результат одного и того же научного открытия. Это противоречие может быть разрешено только самими людьми. Только от людей зависит, в каких целях они будут использовать те или иные научные достижения. И решать этот вопрос надо будет всегда, так как никто и ничто никогда не остановит поступательное движение науки.
Объединенный институт ядерных исследований изначально ставил своей задачей изучение микромира только в мирных целях. За 50 лет своего существования он оправдал свои намерения, и пусть фундаментальные открытия в ОИЯИ в будущем будут служить воплощению только жизнеутверждающих прикладных проектов.
В заключение хочется затронуть тот момент в отношении науки, о котором практически никогда не говорят, а между тем, он является определяющим. Речь идет о том, что наука есть не просто изучение Природы, но и наслаждение процессом этого изучения. «Главная «польза» фундаментального исследования, – как замечательно подметил уже упомянутый выше Ганс Селье, – та же, что и у розы, песни или прекрасного пейзажа, они доставляют нам удовольствие.
Созерцать красоту и гармонию Вселенной, хоть в какой-то степени их постигая, – одна из основных человеческих способностей, доставляющих ему наивысшее удовлетворение. Это достойное и благородное занятие, вне зависимости от тех материальных благ, которые оно может принести».
Поэтому, когда слышатся скептические замечания, например, по поводу открытия новых элементов в Дубне типа: «Подумаешь, получили каких-то два ядра, да и то живущих какие-то доли секунды. Ну и что? А что дальше?». Да ничего. Даже если это останется просто на уровне констатации факта (хотя заранее никто не может предвидеть судьбу будущего открытия) это же просто интересно! Надо же, как устроен мир! И это «интересно» многого стоит – оно возвышает нас над обыденностью и, если хотите, отличает нас от всего другого животного мира.
Вопрос: «Интересно, а как это устроено?» будет всегда, пока живо человечество, толкать пытливый ум человека вперед к познанию, независимо от политических, экономических и других ситуаций, Откуда в нас этот интерес никто не знает, но он есть, и люди, инстинктивно подчиняясь ему, вопреки всем человеческим коллизиям, пытаются разгадать всё новые тайны Природы.
Декабрь 2006
Галерея
